СЛУЧАЙ В МАРИИНКЕ.

Балет Минкуса "Дон Кихот" уже бог знает сколько времени благополучно идет на сцене питерского Мариинского театра. И вся история данного  балета на данной сцене распадается на два периода: период "до" и период "после".

Период "до" характеризовался тем, что Дон Кихот и Санчо Панса разъезжали по сцене соответственно на коне и на осле. И конь, и осел были живыми, настоящими, теплыми.
Период "после" характеризуется тем, что Дон Кихот и Санчо Панса шляются по сцене пешком. Не славные идальго, а пилигримы какие-то. Куда подевались конь и осел? Сдохли? Сожраны хищниками?
Версии таинственного исчезновения со сцены коня и осла плодились, как грибы после дождя. Я же получил сведения о происшедшем от своего родственника, который работал осветителем в Мариинском театре. Он утверждает, что все было именно так. Не знаю. За что купил, как говорится, за то и продаю.

Итак, душераздирающий случай, поделивший историю спектакля на "до" и "после", произошел, кажется, в 1980 олимпийском году. До того дня на каждое представление "Дон Кихота" из цирка выписывались хорошо выдрессированные, привыкшие к публике конь и осел. Но в тот злосчастный день конь заболел. И администрация театра, совершенно не подумав о последствиях, арендовала коня из какой-то конноспортивной секции. Тоже хорошо вышколенное животное. М-да. Если бы только не одно но.
Зверюга оказалась кобылой. Это обнаружилось только тогда, когда уже звучала увертюра. Что-либо менять было поздно.
Вы когда-нибудь пробовали в чем-либо убедить возжелавшего женской ласки осла? Легче научить таракана танцевать еврейские танцы.

В первом же совместном появлении на сцене Дон Кихота и Санчо Пансы осел, почуяв свеженькую кобылку, безумно возбудился. Издав истошный рев, он встал на дыбы, сбросив с себя Санчо. После этого из его подбрюшья начало вылезать нечто неимоверное по своим  размерам и очень непристойное по своему внешнему виду. Осел начал забираться сзади на кобылу, которая явно не возражала против того, чтобы произвести на свет мула. Дон Кихот, почуяв атаку с тыла, проявил чудеса джигитовки и каким-то диким прыжком слетел с седла. Санчо, спинным мозгом почувствовав, что сейчас произойдет, начал тянуть осла за хвост. Но проклятый ишак не сдавался.
К этому моменту он уже находился в нужном отверстии на теле кобылы  и работал с интенсивностью отбойного молотка.
Откуда-то из зала раздался истошный женский визг. Кто-то проорал - "Закройте занавес!"
Дирижер механически продолжал размахивать руками, не отрывая глаз от творящегося на сцене безумия. Оркестранты развернули головы на 180 градусов и беззастенчиво пялились на сцену. Музыка издала пару предсмертных тактов и тихо сдохла, сменившись полоумным гоготом, доносившимся из оркестровой ямы. Пожарные начали раскатывать по сцене рукава с целью образумить распоясавшегося осла с помощью воды.

В общем, занавес закрыли только минуты через две. В течение этих двух минут на сцене прославленного Академического Театра имени Кирова наблюдалось следующее: Ишак с победным ревом  дотр......т томно прикрывшую глаза кобылу. Санчо Панса тянет ишака за хвост, в результате чего вся сцена смахивает на перетягивание каната. В углу сцены, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, сидит на полу совершенно обезумевший Дон Кихот. Пожарные, изнемогая от хохота, раскатывают шланги, а из-за кулис доносится вопль режиссера "Скорее, с...!!! Скорее!!!! Убью всех на ..!!!"
Из оркестровой ямы слышен уже даже не смех, а какое-то бульканье. Дирижер, поддавшись всеобщему буйству, приплясывает на своей подставке и откровенно болеет за осла.
Наконец, занавес  закрывается. Половина зала возмущается, треть (в основном старые девы) лежат в обмороке, остальные требуют открыть занавес, поскольку они, мол, заплатили деньги и имеют право все это досмотреть.

Все. На этом все и закончилось. На следующем представлении Дон Кихот и Санчо ходили пешком. Сколько голов полетело после этого злосчастного дня – неизвестно, да и не важно.
Как говорил Ираклий Андроников - "можно посылать соболезнования цирку. Их лучшее представление прошло в Мариинском театре"…

ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ РАЗГОВОР В НУДИСТСКОМ КЛУБЕ.

    Путешествие по Америке подходило к концу. На последние три дня меня и моего московского коллегу Игоря Конькова организаторы поездки “подселили” к нашей общей знакомой, обаятельной, улыбчивой брюнетке, тридцатичетырёхлетней Шарон Меддинг. Доктор Меддинг держала частную практику и преподавала психиатрию в лос-анжелесском университете.
    — Ребята, — как-то обратилась к нам Шарон, — через пару дней вы уезжаете. Что бы вы хотели напоследок? Вы уже всё здесь видели, даже не знаю, что вам ещё предложить.
    Мы с Игорем переглянулись. Уместна была фраза из анекдота про поручика Ржевского: “Господа! Молчать!!!” Она ещё спрашивает! Чего мы могли желать напоследок?
    Но неудобно как-то, знаете ли, перестройка всё-таки, Горбачёв, да и вообще, облико, как бы, морале.
    Но Игорь не растерялся:
    — Хочу, — говорит, — на нудистский пляж. У нас таких нет, желаю воспринять душой и телом, что это такое.
    — No problem, — ответила наша хозяйка. — Вообще-то у нас таких пляжей мало, в Америке это не очень принято, но миль за сорок отсюда один такой есть.
    — А ты с нами пойдёшь? — не унимался Игорь.
    — Почему бы и нет?
    — Шарон, — вступил в разговор я, — мы иностранцы, нас никто не знает, нам стыдно, наверное, не будет. Но ведь ты можешь встретить там соседа, почтальона или мало ли кого из знакомых. Это ничего?
    — Абсолютно не имеет значения. Те, кто туда пришли, предполагают, что могут встретить кого угодно, в том числе и меня.
    — А если тебя там увидит кто-то из твоих коллег, студентов, или, скажем, твой заведующий кафедрой?
    — Встреча с ними меня тоже не смущает, но вот кого я действительно не хотела бы видеть, так это пуэрториканцев. Их на этих пляжах много, и ведут они себя недостаточно прилично. Поэтому мы с вами, ребята, пойдём не на нудистский пляж, а в закрытый нудистский клуб. Я один такой знаю, у меня там подруга работает, по её рекомендации нас и пропустят.
    Клуб любителей демонстрировать первичные половые признаки явил собой огромную, обнесённую забором поляну. Там был бассейн, теннисные корты, массажные столы, библиотека и даже площадка для танцев, на которой разгорячённые эксгибиционисты отплясывали рок-н-ролл. Все были, естественно, как в раю, хотя полное отсутствие одежды не являлось обязательным условием пребывания по эту сторону забора — пару женщин, вероятно по особым причинам, были в нижней части купального гарнитура. Те, кого от молодецкого желания не спасал ни рок-н-ролл, ни холодная вода, могли посетить комнату с одиноким диваном. На её двери красовалась надпись: “Для медитаций”, а внизу приписка от руки: “Дамы и господа! Подстилайте, пожалуйста, полотенце и медитируйте не дольше тридцати минут!” В переводе на русский язык: “Товарищи! Т…….. прилично и не устраивайте очередей!”
    Ну, это так, детали.
    Расположились, значит, мы втроём.
    Нет, не на диванчике. На полянке.
    Разделись.
    Легко сказать — разделись. Вы когда-либо выходили на улицу голым? Нет? Попробуйте, и узнаете, что мы с Игорем почувствовали в первые минуты. Но потихоньку оклемались — ведь вокруг все были “ню” — и дети, и их родители, и девушки, и бабушки и негры-массажисты. В общем — кайф. Загораем. Купаемся.
    И тут Шарон встречает коллегу по университету, которая тоже была с гостем — аспирантом из Швеции. Женщины стали болтать между собой о своих университетских склоках, а мы со шведом (кажется, его звали Нильс) остались, так сказать, наедине (Игорь играл в теннис).
    Нужно, значит, разговаривать.
    С чего в приличном обществе начинают беседу? Конечно, с погоды.
    Надо же — наши мнения совпали! — мы дружно отозвались о ней положительно. Исподволь стало возникать единство взглядов.
    О чём обычно голые мужчины беседуют дальше?
    Нет, ну что вы. Мы же джентльмены.
    — Вы откуда? — спросил Нильс.
    — Из Киева.
    — А я из Стокгольма.
    Наша сплоченность крепчала — мы оба прилетели с другого конца планеты, проживаем, можно сказать, по соседству. А что значит оказаться без штанов у чёрта на рогах и встретить там соседа! Между нами возникло чувство локтя. Ведь рядом друг!
    Осмелевший Нильс продолжал:
    — Не находите ли Вы, Александр, что эти янки полные идиоты?
    От неожиданного виража разговора моё лицо несколько деформировалось. Идиотами я американцев не находил, но не мог же я своим мнением взять вот так и разрушить единство наших взглядов. Перестройка всё-таки, Горбачёв, druzba.
    — И не говорите, — стараюсь ответить как можно более нейтрально, — ох уж эти техасцы-калифорнийцы, они прямо как дети, понимаешь, от них всего можно ожидать.
    — Ну что они придумали? — не унимался швед.
    — А что они придумали? — поинтересовался я.
    — Да понастроили тут нудистских клубов, заборов всяких. Тьфу!
    — Ну да, — говорю, — нудистских клубов, заборов всяких, понастроили, мать их так.
    Как я ни напрягал свой недюжий интеллект, но все же никак не мог понять, куда он клонит. Если ему не нравится дух нудизма, то какого хрена он припёрся на эту поляну? Никто его силком сюда, полагаю, не тащил. К тому же в его лучезарных очах не читалось ни малейшей неловкости от пребывания среди дам с неприкрытой попой.
    — А у вас в Советском Союзе есть нудистские клубы? — спросил Нильс.
    — Нету, — честно ответил я.
    — Так и у нас нет! Мы-то с Вами понимаем, что такое европейская цивилизация! Ведь это естественно — вышел на любой пляж, разделся догола, загорай, купайся, а у этих янки — заборы, пропуска! Ну не идиоты?
    — Ну да, заборы, пропуска, — бодро подхватил я.
    Так в варварской Америке два цивилизованных европейца нашли полное взаимопонимание.
    Перестройка как-никак.

А это, если не ошибаюсь, Сафарик размещал.

АРГЕНТИНА – ЯМАЙКА

На другой стороне земли мы делали дорогущий проект большой веселой командой.
Хоть и самих была целая рота, но на нас трудилась еще и заезжая бригада аргентинцев со своей многочисленной аппаратурой. Было их человек двадцать: операторы, камерные инженеры, крановщики и т. д. Все молодые спортивные ребята не старше 35-ти.
С самого начала у нас завязалась с ними эдакая дружба – соперничество...
То они намекали, что мы все лентяи и алкоголики (что было не лишено смысла, но слышать обидно...), то хвастались, что их операторы круче наших (а это уже был откровенный поклеп...). Пытались меряться уровнем «железа», но это оказался тоже тупиковый путь, ведь наши камеры изготовлены на том же конвейере и теми же трудолюбивыми самураями, что и камеры аргентинцев...
Что нужно признать, так это их умение плавать в любой шторм, тут аргентинцы нас уделали и заслуженно слегка подтрунивали над нами. Короче, один ноль, но мы быстро отыгрались умением быстро, мощно и в любых количествах поглощать спиртные напитки (в этом виде спорта, аргентинцы были просто детьми...). Даже борьба на руках ничего толком не прояснила, и вот когда мы уже начали меряться длиной своих камерных кранов, поняли, что совсем загнали себя в тупик...

Одним прекрасным вечером, когда мы, как селедки, набившись с гитарой в комнату, пережидали очередной короткий, но мощный тропический ливень, к нам явились аргентинские парламентеры, чтобы вызвать на футбольный поединок.
Это был с их стороны убийственный ход. И как это они раньше до футбола не додумались...? Они же АРГЕНТИНЦЫ!
Сговорились играть на ящик «сэрвэсо», плюс оплату аренды зала.
Зальчик большой, но хреновый – в голливудских фильмах в таких залах обычно происходят мафиозные разборки. Даже пол на площадке бетонный, только покрашенный в зеленоватый цвет. Зато болельщиков собралось видимо-невидимо. В поле по пять игроков и вратари.

Понеслась.
Аргентинцы сразу бросились в атаку, и получалось довольно зрелищно:
Марадона обходит одного нашего, другого, третьего, гол... Опять водят, крутят, показывают цирковое индивидуальное мастерство, пасуют, бьют через себя, больно грохаясь на бетонный пол... они быстро наколотили нам четыре безответных гола. Тут подошли наши свежие ребята, заменили почти весь состав, и сразу все изменилось - нашла аргентинская коса на пять русских камней (не считая булыжника в воротах...). То один наш оказывался непреодолимой стеной на пути Марадоны, то другой.
Зато нам стало везти. На красивейшие аргентинские голы мы отвечали простенькими и даже несколько курьезными... Сломя голову не бегали, а счет помаленьку выравнивался.
Наконец, матч закончен. Ура!!! Мы победили с дворовым счетом 7 – 4!!!

Марадоны и Батистуты были в шоке, их болельщики, не скрываясь, размазывали слезы по щекам...
Такого просто не могло быть! Чтобы обычные аргентинцы не могли победить в футбол обычных русских...? Это примерно то же самое, если наша хоккейная сборная проиграла бы сборной цыганского табора из ПГТ Пиндошино.
Аргентинцы ведь прекрасно знали, что Россия - ну совсем не футбольная держава...
Три дня двукратные чемпионы мира отходили от своего позора. Бродили неприветливые, неулыбчивые, как будто похоронки из дома получили...
А мы во все горло по вечерам орали одну и ту же песню: «Какая боль – какая боль...!»

Наступил долгожданный день реванша.
Аргентинцы собранные, заряженные, злые, накачивали мячик, жарко споря между собой – какое в нем должно быть правильное давление.
Команды вышли на поле и тут новая неожиданность – в наши ворота встала журналистка Светлана. Немного полноватая тридцатилетняя дама, но вполне подвижная и с неплохим шпагатом...
Соперников это несколько озадачило, и аргентинцы заявили: «Света может быть вашим голкипером, но не думайте, что мы станем ее жалеть... Бить будем в полную силу. Нам нужна убедительная победа, так что, извините...».
Матч начался.

Аргентинцы будто озверели: носились как угорелые, больно падали, вставали и опять рвались в атаку. Бедной Свете скучать не пришлось, все время в игре, а расстреливали ее и вправду нещадно, как и обещали... Но как она красиво бросала мяч на ход... уже только ради этого стоило смотреть игру.
Звучит финальный свисток, матч окончен. У аргентинской команды настроение умерло не только до конца съемок, но, видимо, и на всю оставшуюся жизнь...
Наши со Светкой победили с совсем уж придурковатым счетом: 10 – 1 и опять полночи пили халявное «сервэсо».

Так и не узнали наши бедные аргентинцы - кто это их проклял и ЧТО это с ними случилось...

А случилось вот что: совершенно случайно среди нашей разношерстной телевизионной компании оказался переводчик с испанского - студент и по совместительству капитан футбольной команды МГИМО.
Мой ассистент Саша, который, между прочим, закончил институт физкультуры – кафедра футбола.
Оператор, много лет отыгравший в первой лиге.
Инженер – просто природный талант.
И, наконец, администратор, который во время службы в армии в спортроте два года играл за сборную округа.
И вот только журналист Светлана абсолютно никакого отношения к футболу не имела.
Зато в студенческие годы она играла в гандбол в высшей лиге...
Разумеется, на позиции вратаря...

Чудес не бывает...

ПРОМЫВКА МОЗГОВ.

    — Алло! Мне нужен главный врач!
    — Он на пятиминутке, позвоните, пожалуйста, позже.
    — Ага! Вот почему “скорая” удосуживается прибыть через час после вызова. Оказывается, все на пятиминутке!
    — Оставьте свой номер телефона — когда заведующий освободится, мы Вам перезвоним.
   — Когда он освободится, я уже, может быть, сяду. Вас беспокоят из редакции газеты “Недостатки”. Мне поручено написать статью о нашей калечащей медицине вообще и о вашей злополучной поликлинике в частности. Буду часа через полтора. Предупредите главного, чтобы он подготовил для интервью пару врачей и нескольких пациентов. Ну и что-нибудь такое, знаете, немного скандальное. Без этого никак. Читателю нужно промыть мозги. Пресса, знаете.
    — Через полтора часа главный врач должен быть в министерстве.
    — Очень хорошо. Это сгодится для заголовка: “Костоправ сбежал в Минздрав”. Неплохо, а?
    В обусловленное время корреспондент явился в поликлинику.
    — Здрасте. Это я вам звонил. Ну, чем будем удивлять?
    — Главный врач просил извиниться — ему не удалось выкроить для Вас время. Но Вы можете взять интервью у любого нашего сотрудника. Могу порекомендовать психиатра. Человек он необычный, приобретете массу впечатлений.
    — Годится. И заголовок в тему: “Промывка мозгов”. Неплохо, а?
    Секретарь сопроводила корреспондента к кабинету с табличкой “Психиатр” и заглянула внутрь:
    — Николай Петрович, к вам посетитель, — обратилась она к доктору, предложила репортёру войти и удалилась.
    — Добрый день. Садитесь, — поздоровался эскулап, повернул в замке ключ и положил его к себе в карман. — Не беспокойтесь, это для Вашей безопасности. Знаете, иногда врываются невменяемые больные, скандалят, телесные повреждения наносят. Ну-с, на что жалуетесь?
    — Собственно, ни на что. Я...
    — Да-да, понимаю. Все наши больные абсолютно здоровы. “Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума...” — так, кажется, у Пушкина? Уже состоите на диспансерном учёте?
    — Доктор, Вас что, не предупредили?
    — Так и запишем:
    “Пациент уходит от конкретных ответов, считает себя вменяемым, но полагает, будто о его действиях некто заранее предупреждает окружающих, что указывает на наличие у него мании преследования. Держится настороженно, несколько развязно”.
    — Да вы что, с ума сошли! Я член Союза журналистов!
    “... заявляет, что врач сошёл с ума — (продолжал озвучивать свои записи доктор), — что является симптомом проекции собственной болезни на собеседника. Утверждает, будто состоит членом некой организации, которую именует “союзом””.
    — И давно это у Вас?
    — Я занимаюсь журналистикой три года. Послушайте — меня к Вам прислали...
    “Болеет три года, полагает, что его прислали, но недоговаривает откуда. Не исключено, что считает себя пришельцем из иных миров” — бубнил психиатр, водя ручкой по “истории болезни”.
    — С НЛО давно виделись? Голоса слышите постоянно или периодически?
    — Это чёрт знает что! Приходишь в поликлинику здоровым, а уходишь больным! Я это так не оставлю!
    — А, батенька! Зачем же здоровому в поликлинику? Сытый в столовую не пойдёт:
    “Присутствуют также симптомы резонёрства и расщепления сознания с выраженной агрессивной окраской” — закончил врач.
    — Выпустите меня из кабинета! — не на шутку испугался репортёр.
    — Нет, голубчик. Один Вы отсюда не выйдете, — ответил его собеседник, набирая “03”. — Алло, скорая? Говорит доктор Зубов. Запишите вызов для психбригады. Да, для госпитализации пациента в больницу Павлова. Диагноз? Параноидный синдром эндогенно-процессуального генеза, выраженная мания величия и бред преследования. Да, опасен. Спасибо, жду.
    — Доктор, я Вас очень прошу, отпустите. Я специализируюсь по медицинской тематике, хотите — устрою Вам бесплатную рекламу в газете? — взмолился корреспондент.
    — Отпустить я Вас, милый, не могу. Клятву дал Гиппократу. Так что долг есть долг. А там, куда Вас сейчас заберут, я советую свою медицинскую специализацию не упоминать. Ну, подержат месячишко, подлечат и выпустят с Богом. А “специалистов в медицине” по инструкции не менее полугода обрабатывать полагается. Так сказать, до полной промывки мозгов. Так что Вы тут немного посидите, а я приму кофейку, — закончил доктор, и вышел в другую дверь.
    Журналист тут же рванул к телефону.
    К его удивлению, шнур к розетке присоединён не был.
    Затем его взгляд упал на лежащую возле телефона записку:

    Николай Петрович!
    Тут прибудет какой-то нахальный репортёр — специалист по промывке мозгов. Промой-ка ему кое-что и постарайся объяснить, что такое учтивость.
    Главный. врач: (подпись).

    — Ну что ж, а теперь можете задавать свои вопросы, — произнёс входящий в кабинет врач.