Истории старого Буэнос-Айреса
Сергей Горбатых
Материал опубликован с разрешения автора.
С самых первых дней основания Буэнос-Айреса на его улицах появились «агуатерос» - водовозы. Они набирали воду в реке Ла Плата и развозили её на двухколёсных телегах, на которых были установлены большие дубовые бочки. Тяжёлый груз тащили измождённые коренастые лошадёнки. Каждая повозка, кроме мерного ведра, имела множество философско-юмористических надписей типа: «Без меня нет ни молока, ни вина».
Водовозы Буэнос-Айреса никогда не утруждали себя поисками мест на берегу реки, откуда можно было бы набрать чистой воды. Агуатерос черпали её там, где им было удобнее. Им было неважно, что рядом прачки стирали бельё или конюхи купали лошадей. Также для водовозов не имело никакого значения, что, иногда, вся поверхность реки у берега была покрыта мусором после шторма. Они всё равно наполняли свои бочки мутной водой с песком, илом и грязью и везли в город, где продавали по высокой цене.
Жителям Буэнос-Айреса ничего не оставалось, как покупать её, а затем отстаивать дома в бочках. Также для питья употреблялась и дождевая вода, которую накапливали в глубоких и узких бассейнах. По старым традициям в них селили черепах, которые не давали ей протухнуть. А вот вода, добываемая из городских колодцев, для питья не годилась. Она была солёной, и её можно было использовать только для бытовых нужд.
В 1783 году испанские «машинисты» Матиас Санчес Беренгильо и Естебан Паласиос представили вице-королю провинции Ла Плата Вертису проект о снабжении Буэнос-Айреса питьевой водой. Его суть заключалась в том, что «паровая машина будет качать воду из реки и по трубам подавать её прямо в дома жителей города». Вице-король счёл этот проект за фантазию и не принял его в серьёз.
К вопросу водоснабжения Буэнос-Айреса вернулись много лет спустя, уже тогда, когда Аргентина добилась независимости от испанской короны. В августе 1829 года Карлос Энрике Пелегрини, инженер-гидравлик, представил свой план снабжения города питьевой водой. Он получил название «Очищенная вода для Буэнос-Айреса». План был одобрен. Для его реализации один из английских банков выделил крупный кредит. Но все полученные деньги, к сожалению, были потрачены аргентинским правительством на войну с Бразилией.
К 1850 году Буэнос-Айрес уже занимал 4500 гектаров, а его население насчитывало 90 076 человек. Была сделана первая практическая попытка строительства водопровода. На улице Балкарсе соорудили высокую башню с ёмкостью наверху для накопления воды, которая поступала туда по трубопроводу. Эта была та же самая речная вода, но закачиваемая уже паровым насосом и пропущенная через примитивный фильтр. Водовозы заполняли свои бочки из башни уже очищенной водой и развозили горожанам.
26 февраля 1857 года правительство провинции Буэнос-Айрес объявило конкурс на снабжение очищенной водой аргентинской столицы. Было представлено большое количество проектов. Во всех предлагалось брать воду из реки Ла Платы, в северной её части, фильтровать её и доставлять потребителям по системе труб 24 часа в сутки. Некоторые проекты предусматривали и бесплатную воду для публичного пользования.
Правительство провинции было вынуждено прибегнуть к услугам двух экспертов, являвшихся признанными в Европе профессионалами проблемы городского водоснабжения: доктор Хосе Роке Перес и инженер Хуан Коглан.
Хуан Коглан родился в 1824 году в Ирландии. Получил диплом инженера после окончания «Школы искусств и мануфактуры» в Париже в 1844 году. Принимал участие в строительстве железных дорог в Англии и Ирландии. Затем работал инженером по сооружению городских коммуникаций. Руководил крупными стройками в Швеции и Испании. Во Франции пять лет взглавлял сооружение систем городских водопроводов и канализаций. В 1855 году по рекомендации всемирно известной фирмы «Беринг Бротерс» приехал в Аргентину работать по контракту с муниципалитетом Буэнос-Айреса в качестве инженера. В августе 1856 года был назначен техническим советником муниципалитета по контролю городского строительства.
В 1858 техническая документация на строительство городского водопровода была подготовлена и утверждена. Большая заслуга в этом принадлежала Коглану. Но на практическую реализацию этого проекта ни провинциальные, ни городские власти не располагали деньгами.
В середине 1867 года в Буэнос-Айресе вспыхнула эпидемия азиатской холеры, которая в то время не поддавалась лечению. Из 5000 заболевших, 1633 человека скончались. Муниципалитет должен был принять ряд срочных мер, чтобы контролировать очаг болезни.
Одной из них было создание новой комиссии, которая бы взялась за организацию городского водоснабжения с обязательной постройкой водопровода. Её председатателем был назначен инженер Николас Канале. В это время, уже десять лет, шли только дискуссии о том, в чьём ведении муниципальном или провинциальном, он должен был находиться.
В декабре 1867 после скандала, связанного с неспособностью решить проблему питьевой воды в Буэнос-Айресе, в то время как холера уносила ежедневно десятки жизней горожан, в отставку ушли в полном составе муниципалитет и комиссия по организации водоснабжения.
Теперь уже правительство провинции Буэнос-Айрес создало комиссию по строительству водопровода, канализации и мостовых в аргентинской столице. Её руководителем стал Хуан Коглан.
11 марта 1868 года был утверждён его проект, предусматривающий водоснабжение водой центра и двух районов южной части города. Коглан предлагал фильтрованную и отстоянную воду из реки подавать по трубопроводу в колонки, расположенные на площадях, а также рядом с больницами, рынками, школами.
И так, 4 апреля 1869 года был запущен первый водопровод Буэнос-Айреса. В жизнь был претворён проект инженера Коглана, но в сильно урезанном варианте. Ведь в казне, как всегда, не оказалось нужного количества денег!!! Водозабор осуществлялся в реке Ла Плата на расстоянии 600 метров от берега. По двум чугунным трубам большого диаметра паровой насос подавал воду в три цистерны общим объёмом в 20 000 куб. метров, где она отстаивалась и фильтровалась. Второй паровой насос закачивал воду в резервуар объёмом 2700 кубических метров, находящийся на высокой башне на площади Лореа. Общая протяжённость водопровода из чугунных труб составила 20 километров.
Спустя год к водопроводу были уже подключены 1200 домов. Кроме этого, на улицах и плошадях города действовали 12 колонок, 12 источников, откуда воду набирали вёдрами, 6 фонтанчиков для питья, 23 фонтана и 2 поилки для животных. К 1871 году протяжённость столичного водопровода увеличилась, но этот видимый успех не спас Буэнос-Айрес от эпидемии жёлтой лихорадки, которая пять месяцев сверепствовала в городе.
За семь лет с 1887 по 1894 год было построено, так назывемое, Гран Депосито де Гравитасьон. Громадное хранилище питьевой воды, состоящее из 12 резервуаров общим объёмом 72 000 кубических метров, было превращено в настоящий дворец. Жители столицы его так и назвали - «Дворец питьевой воды». Занимающий целый квартал, площадью в один гектар, между улицами Риобамба, Вьямонте, Айакучо и проспектом Кордоба, Гран Депосито, и в наши дни, является одним из красивейших зданий Буэнос-Айреса. Все строительные материалы для его строительства были привезены из Европы! Цветной глазурированный кирпич, майолика различных форм и цветов... Внешний орнамент состоит из многочисленных розеток и щитов с изображением национального герба, гербов всех провинций Аргентины и города Буэнос-Айреса.
Вопрос об устройстве городской канализации в Буэнос-Айресе впервые поднял инженер Николас Канале в 1862 году. Ведь в аргентинской столице, наряду с водовозами, существовали и клоакерос - чистильщики выгребных ям. Они тоже ездили по городским улицам на телегах, с установленными на них дурно пахнущими бочками, предлагая свои услуги жителям.
Николас Канале привёл в пример Древний Рим, где задолго до рождения Христа, существовала эффективно функционирующая городская канализация. «Строительство разветвлённой сети канализации навсегда положит конец с проблемами инфекционных болезней и неприятными запахами на улицах», - так написал Канале в своём подробном докладе членам муниципального совета Буэнос-Айреса.
Но только лишь в 1878 году был принят проект инженера Батемана, предусматривающий отвод нечистот и дождевой воды по одним и тем же трубам из центральной части города.
Джон Фредерик де ла Тробе Батеман родился в 1810 году в Англии. Инженер-гидравлик. Принимал участие в строительстве водопроводов в Манчестере и Глазго, которые считались самыми большими объектами этого типа того времени. Подготовил проект нового лондонского водопровода. В 1870 году с членом Английского Королевского инженерного общества Батеманом правительство Аргентины подписало контракт на модернизацию порта Буэнос-Айреса. В последующие годы он был принят на службу в столичный муниципалитет. Батеман разработал и реализовал проект строительства первой канализации Буэнос-Айреса. С её вводом в строй 1878 году бытовые и дождевые воды стали выводиться из цетральной части города по одним и тем же трубам, которые были подсоединены к канализацонному коллектору диаметром около пяти метров. В южной части столичного пригорода были сооружены отстойники и гигантские фильтры. Пройдя через них, канализационные воды сбрасывались в реку Ла Плата.
По мере того, как городская канализационная сеть расширялась, к ней подсоединяли муниципальные учреждения, частные дома, гостиницы и торговые точки. Это являлось несомненным прогрессом для большого города. Но с развитием канализации появились и серьёзные проблемы. Основной из них была засорение труб посторонними предметами, которые попадали туда по вине пользователей. Так, только в 1881 году, муниципальные инспекторы оштрафовали 171 виновника в засорении канализации. Несмотря на эти строгие меры, канализационные трубы продолжали регулярно забиваться сбрасываемыми туда мертвыми домашними животными, строительным мусором, старой одеждой, газовыми счётчиками, остатками мебели и кухонной утвари, бутылками... Эти проблемы привели к значительному увеличению числа клоакерос. Чистившие ранее только выгребные ямы, они активно принялись работать в лабиринтах канализационных труб.
С дальнйшим развитием городской канализационной сети в тёмных и зловонных подземных тоннелях Буэнос-Айреса появляются маргинальные персоны. На городском уличном жаргоне, называвшимся люнфардо, человек, ковыряющийся в помойках с целью добыть себе средства на пропитание, звался сируха. Людей, которые стали жить за счёт найденного в фекальных водах, сразу же окрестили «сирухами де клоака».
Их можно было разделить на две группы.
К первой относились те, кто жили на поверхности, а спускались в канализацию только для того, чтобы заработать себе на жизнь.
Вторую группу образовывали полностью опустившиеся антисоциальные элементы, преступники, находившиеся в розыске, умственно ненормальные люди Все они жили в канализационных тоннелях и никогда не поднимались на поверхность.
Чтобы выжить в этом зловонном и сумрачном мире, все, промышлявшие в системах канализации, должны были строго соблюдать его неписанные законы. Территория и деятельность была чётко разделена, и никто не имел права их нарушать.
«Орерос» ( «золотодобытчики» на люнфардо) занимались поиском золотых колец. «Боберос» - часов ( «бобо» на люнфардо – это часы). Кто по старости или немощности не мог работать в канализации, звались «тручос», то есть «фальшивые». Тручос были уважаемыми людьми этого мира. К ним применялась необъявленная пенсионная система. Все сирухас де клоака отчисляли на их содержание определённый процент своего заработка.
Жители города и приезжие , покупавшие часы, серьги, кольца, чтобы в какой-то момент их потерять, звались канализационными старателями «хиляда син фин», то есть безнадёжными придурками.
Рабочий день для сирухи де клоака, жившего на поверхности, начинался с заходом солнца. Канализационный старатель ломиком открывал тяжелый чугунный люк, расположенный в малолюдном переулке или тупиковой улочке, и быстро, по металлической лестнице, спускался вниз. Здесь, в укромном месте, хранились его основные рабочие инструменты: грабли, маленькие вилы и сито. Сируха переодевался в свою «спецодежду»: старые штаны (летом в шорты), ботинки с вкрученными в подошву шурупами. На голову он надевал старое сомбреро, чтобы предохраниться от фекальных потоков, каскадами падающих сверху. На грудь старатель вешал керосиновый фонарь. Работал сируха до утра, проходя за ночь до тридцати кварталов в зловонных потоках, которые иногда доходили ему до самого пояса. Граблями он собирал скользкий ил в кучу, а затем руками загружал его в сито и тщательно просеивал. Среди булавок, кусков проволоки, иголок, бритв, битого стекла иногда попадалось то, что сируха искал: золотые монеты, цепочки, кольца, серьги. Его пальцы кровоточили от порезов, дыхание перехватывало от нестерпимой вони, но старатель двигался вперёд, надеясь на везение. Ведь если ему улыбалась удача, то утром он поднимался на поверхность с каким-нибудь золотым изделием или, на худой конец, с десятком серебряных монет.
Сирухас де клоака, жившие в канализации и не выходившие на поверхность, предпочитали работать днём. Ночами они готовили своё излюбленное блюдо: жареного на решётке «кролика подземелья» ( так они именовали крыс, пойманных в местных лабиринтах) и пили дешёвое вино, доставленное им из города.
Среди тех, кто жил в канализации, были и женщины. Одна из них, по прозвищу Толстая Дора, утверждала, что принадлежала английской королевской семье. На голове, на засаленных грязных волосах, она всегда носила маленькую диадему с блестящими камнями. Говорили, что она была подарена Толстой Доре одним из её поклонников, таким же сирухой, как и она. Свою сырую нишу, где она спала, Толстая Дора называла Букенгемским дворцом, а канализацию – Пикадилли. Кроме граблей, вил и сита она имела и толстый том сочинений Шекспира. Каждую ночь Толстая Дора громким голосом читала очередному своему спутнику жизни отрывки из «Гамлета». «Канализационная» аристократка обладала очень скверным характером и частенько поколачивала своих сожителей за неуважение к своему благородному происхождению. Умерла Толстая Дора в середине пятидесятых годов прошлого века. Она была последней жительницей этого зловонного и тёмного мира: канализации Буэнос-Айреса.
