Латинская Америка: нефть и политика

Яковлев Петр Павлович – доктор экономических наук, руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки (ИЛА) РАН

В последние годы по странам Латинской Америки прокатилась волна национализаций активов иностранных компаний. Государства расширяют свое присутствие в экономике, в том числе в энергетической сфере. Похоже, что регион вступает в период борьбы за укрепление национального суверенитета над природными ресурсами, и это может стать серьезным фактором международной жизни.

Национализация в апреле 2012 г. крупнейшей в Аргентине нефтегазовой компании YPF путем экспроприации большей части акций испанской энергетической корпорации «Repsol» привлекла широкое международное внимание.

Во-первых, речь идет о самом масштабном в мировой истории переходе иностранной собственности (добывающих и производственных предприятий, транспортных и сбытовых сетей) под суверенитет государства.

Во-вторых, экспроприацию активов испанской компании нельзя рассматривать как изолированный и локальный эпизод. Эта акция органично укладывается в русло современной макроэкономической стратегии ряда государств Латинской Америки, одной из реперных точек которой является укрепление позиций государственных структур в хозяйственной жизни.

В-третьих, в связи с открытием в латиноамериканском регионе значительных (в том числе «неконвенционных») месторождений нефти и газа вокруг них разворачивается большая экономическая и политическая игра. В ней уже участвуют крупные энергетические корпорации мирового уровня, но могут подключиться и новые международные игроки. Некоторые дополнительные возможности работы на латиноамериканских рынках появились у российских компаний.

Аргентина идет ва-банк

К началу 2010-х годов в аргентинской энергетике сложилось тревожное положение, связанное с непрекращающимся падением добычи нефти и газа. Это вынуждало страну увеличивать закупки углеводородных энергоносителей за рубежом, что отрицательно сказывалось на состоянии внешнеторгового баланса и дополнительным бременем ложилось на государственный бюджет.Критическими стали 2010 и 2011 г., когда для покрытия дефицита энергобаланса Аргентина была вынуждена резко увеличить импорт энергоресурсов, а их экспорт сократился.

Еще в 2008 г. Буэнос-Айрес начал ввозить сжиженный природный газ из Тринидада и Тобаго, а затем из Катара. Сначала это были сравнительно небольшие объемы. Но в 2011 г. закупки энергоносителей за рубежом приблизились к 9,4 млрд долл., в два с лишним раза превысив показатель 2010 г. Еще более значительные расходы ожидались в будущем, поскольку добыча нефти и природного газа падала, а потребности в углеводородах возрастали. Так, в 2012 г. стоимость импорта энергоносителей достигла 11 млрд долл., а в 2013 г. составит (по оценкам) 13 млрд долл. [1]

Аргентинские власти возложили вину за создавшуюся ситуацию на частные иностранные компании, доминировавшие в национальной энергетической индустрии, и в первую очередь на лидера отрасли – компанию «Repsol/YPF», с 1999 г. находившуюся под контролем испанского капитала.

Начало решительного наступления на YPF эксперты датируют декабрем 2011 г., когда министр планирования Хулио де Видо стал требовать от руководства компании наращивания инвестиций в разведку новых месторождений и увеличения добычи нефти. По данным чиновника, в период 2003–2011 гг. добыча нефти YPF сократилась на 41%, тогда как у других компаний осталась практически на том же уровне [2]. В ответ «Repsol» привела цифры, характеризующие ее усилия по развитию бизнеса внутри страны. По данным компании, число занятых в 2001–2011 гг. возросло почти в два раза – с 8867 до 16048 человек, а инвестиции, составившие в 1999 г. 1 млрд долл., с тех пор непрерывно повышались и достигли в 2011 г. почти 3 млрд долл. (на 2012 г. было запланировано вложить еще 3,5 млрд долл.). Президент «Repsol/YPF» Антонио Бруфау доказывал, что падение добычи связано не с недостатком инвестиций, а с истощением большинства месторождений [3]. Однако в аргентинских коридорах власти уже было принято политическое решение о национализации. Не помогли и многочисленные дипломатические шаги Мадрида (телефонный звонок короля Хуана Карлоса президенту Кристине Фернандес де Киршнер, визиты в Буэнос-Айрес высокопоставленных испанских чиновников и т.д.), направленные на защиту интересов «Repsol» и перевод возникшего конфликта в спокойное диалоговое русло. Внутренняя динамика аргентинской модели и политическая логика правящего режима подталкивали Розовый дом (президентский дворец) к установлению контроля над ключевым нефтегазовым сектором.

16 апреля 2012 г. президент Аргентины подписала декрет о приостановлении деятельности компании. Испанским служащим был закрыт доступ к рабочим местам, а временными управляющими YPF стали два высокопоставленных аргентинских чиновника: министр Х. де Видо и заместитель министра экономики Аксель Кисилефф. В тот же день в Национальный конгресс был направлен законопроект об «экспроприации и передаче для общественных нужд 51% акций компании YPF S.A.». Аргентинские парламентарии выполнили все необходимые формальности с необычной для них расторопностью. Уже 25 апреля законопроект был одобрен сенатом (верхней палатой) подавляющим большинством голосов: 63 – «за», 3 – «против», четверо воздержались. 3 мая история повторилась в палате депутатов: из 246 присутствовавших конгрессменов 208 проголосовали «за», 32 «против» и шестеро воздержались [4]. Таким образом, победа правительства была оглушительной.

Характерно, что решение об экспроприации было положительно воспринято большинством аргентинского населения [5], а также значительной частью политического истеблишмента и академического сообщества, которые расценили его как меру, укрепляющую национальный суверенитет и отвечающую стратегическим интересам Аргентины. Известный экономист Фелипе де ла Бальсе, выражая такого рода настроения, заметил: «Энергетическая независимость жизненно важна для любой страны, которая стремится быть суверенной» [6]. Переход YPF под государственный контроль оказался точкой согласия большинства общественных сил.

На момент национализации на долю YPF приходилось 39% добычи нефти, 32% – природного газа и 62% реализации в стране бензина. Годовой оборот продаж достигал 13 млрд долл. [7] То есть из оборота частного сектора выведено крупнейшее производство, имеющее ключевое стратегическое значение. Одновременно экспроприация активов «Repsol» указывает направление дальнейшего развития национальной энергетики. Отныне основой роста нефтегазовой индустрии становится мощная государственная структура, способная диктовать правила игры.

В фокусе внимания – «Мертвая корова»

В ходе процесса национализации не было недостатка в догадках относительно того, что послужило катализатором решения Розового дома в срочном порядке установить контроль над активами YPF. Среди версий – возможная продажа испанским партнером части своих акций одной из крупнейших китайских нефтехимических корпораций «Sinopec Group» («China Petrochemical Corporation»). Этот вариант казался вполне правдоподобным по двум причинам. Во-первых, подобный опыт уже имел место в Бразилии, где «Repsol» продала 40% своего филиала и организовала с «Sinopec» смешанное предприятие, ставшее заметным игроком на местном энергетическом рынке. Во-вторых, китайские бизнесмены давно проявляют интерес к углеводородным ресурсам Аргентины. Так, в 2011 г. «Sinopec» купила аргентинский филиал американской компании «Occidental Petroleum» за 2,5 млрд долл. Другой китайский нефтегазовый гигант, CNOOC («China National Offshore Oil Corporation»), еще в марте 2010 г. за 3,1 млрд долл. приобрел 50% акций ведущего аргентинского частного нефтегазового производителя «Bridas Corporation» [8].

В чем состояла угроза такого поворота событий для Буэнос-Айреса? Очевидно, что возможный китайско-испанский альянс делал задачу экспроприации более сложной и рискованной. Китай – важнейший покупатель продуктов аргентинского сельскохозяйственного экспорта, и конфликт с ним не входил в планы Розового дома. Но были и другие, не менее серьезные обстоятельства.

По мнению ряда экспертов и руководства самой «Repsol», толчком, ускорившим решение правительства К. Фернандес де Киршнер установить контроль над YPF, стало открытие потенциально гигантского месторождения сланцевых нефти и газа «Vaca Muerta» («Мертвая корова»), о чем «Repsol» объявила 7 ноября 2011 г. По оценкам специалистов, разработка данного месторождения может не только полностью обеспечить собственные энергетические потребности Аргентины, но и сделать страну значимым нетто-экспортером углеводородов [9].

«Сланцевая революция» – добыча так называемых нетрадиционных или «неконвенционных» видов нефти и газа – обещает радикальным образом изменить положение на глобальных рынках энергоносителей, на порядок увеличить общемировые запасы и добычу углеводородов. Так уже произошло в США, где производство сланцевого газа выросло многократно и в обозримом будущем способно превратить страну из импортера в нетто-экспортера углеводородных энергоносителей. Благодаря мегаместорождению «Vaca Muerta», которое уже называют «жемчужиной» энергетического потенциала, Аргентина по запасам сланцевого газа (около 22 трлн м3) вошла в первую мировую тройку, уступая лишь Китаю (36 трлн м3) и США (24 трлн м3) [10]. Она возглавила группу государств Латинской Америки, на территории которых обнаружены крупные залежи нетрадиционных углеводородов (табл. 2). Освоение этих ресурсов задает новые контуры региональному энергетическому рынку.

Запасы природного и сланцевого газа в странах Латинской Америки, млрд м3

	Доказанные запасы природного газа	Технически извлекаемые запасы сланцевого газа
Аргентина	(1) 379	(2) 21904
Мексика	339	19272
Бразилия	365	6395
Чили	2801	1811
Парагвай	0	1754
Боливия	750	1358
Уругвай	0	595
Колумбия	57	537
Венесуэла	5062	311

Добыча «неконвенционных» нефти и газа рассматривается Розовым домом в качестве основного выхода из энергетического кризиса, но на этом пути существуют серьезные трудности. Главное: у Аргентины нет ни достаточных капиталов, ни собственных технологий для освоения месторождения. Буэнос-Айресу потребуется мощный и влиятельный зарубежный партнер, который сможет (и захочет) проигнорировать позицию «Repsol», недовольной демаршем аргентинских властей и предпринимающей против них действия международно-правового характера.

Национализация на марше

Решение правительства К. Фернандес де Киршнер об экспроприации основных аргентинских активов «Repsol», являющейся крупной транснациональной бизнес-структурой, с самого начала носило интернациональный характер. Это нашло отражение на всех уровнях: двустороннем (отношения с Испанией, о них речь пойдет ниже), региональном и мировом. Другими словами, возвращение YPF под национальный контроль стало резонансным политическим актом, а конфликт Буэнос-Айреса с отдельно взятой испанской компанией моментально приобрел международное значение и привлек к себе пристальное внимание далеко за пределами Аргентины.

Максимальный отклик (во многом – положительный) национализация YPF получила в Латинской Америке. Это и понятно. После неудач с неолиберальными экспериментами 1990-х годов в латиноамериканских странах остро ощущался дефицит свежих стратегических идей и резко возрос спрос на новые модели развития, которые на практике порой оборачивались реанимацией дирижистских парадигм. С начала 2000-х годов в ряде стран региона обозначился процесс восстановления и усиления позиций государства в экономике, зачастую за счет приобретения местных филиалов зарубежных корпораций и банков. Характерная деталь: 1 мая 2012 г., всего через две недели после экспроприации активов «Repsol», президент Боливии Эво Моралес подписал декрет о национализации предприятия «Transportadora de Electricidad»(TDE), которое контролировало 74% линий электропередач и являлось филиалом испанской компании «Red Eléctrica de España» [11]. Спустя несколько часов после объявления о национализации TDE десятки военных и полицейских, выполняя распоряжение президента, взяли под контроль административные объекты компании в Кочабамбе. Как отметила мадридская газета «El País», «по испанским инвестициям в Латинской Америке был нанесен очередной удар» [12].

Но еще до национализаций YPF и TDE в латиноамериканских странах имели место многочисленные случаи радикального ограничения иностранной предпринимательской собственности, которые характеризовались в мировой прессе как «новая волна национализаций» [13]. Бесспорным «чемпионом» в этом деле стало правительство Уго Чавеса. С 2007 г. правящий венесуэльский режим осуществил порядка 2 тыс. операций по переводу частных производственных и сервисных структур (местных и иностранных) в руки государства. В табл. 3 приведены наиболее значимые примеры перехода активов зарубежных компаний под национальный государственный контроль в 2006–2010 гг.

Вновь поставив YPF под национальный контроль, аргентинские власти присоединились к тем государствам региона, где решающая роль в энергетическом секторе принадлежит государственным компаниям или структурам с сильным государственным участием. В Бразилии это «Petróleo Brasileiro S.A.» или «Petrobras» (основана в 1953 г.), одна из крупнейших в мире нефтегазовых корпораций, являющаяся примером частно-государственного партнерства, поскольку доля государства в акционерном капитале приближается к 40%. «Petrobras» – образец высокоэффективного предприятия с лучшей в стране системой корпоративного управления, признанный лидер в области глубоководной добычи нефти и газа. В Мексике роль системообразующего предприятия играет созданная в 1938 г. нефтегазовая и нефтехимическая компания «Petróleos Mexicanos»(«Pemex»). Ее положение в настоящее время далеко не блестящее: добыча нефти падает (с 3,5 млн баррелей в день в 2000 г. до 3 млн в 2012 г.), и «Pemex» несет ощутимые финансовые потери. Нужны глубокие корпоративные реформы, но компания – «священная корова», символ национального суверенитета, а потому правительство не решается на перемены. В Венесуэле монопольное положение занимает PDVSA (Petróleos de Venezuela S.A.), образованная в 1976 г., когда в стране начался процесс тотальной национализации нефтегазового сектора. Даже в 1990-е годы, в условиях неолиберальных реформ, сопровождаемых возвращением иностранных ТНК, PDVSA сохранила за собой командные позиции на нефтегазовом рынке. Однако ее эффективность оставляет желать лучшего, что привело, как и в Мексике, к существенному падению нефтедобычи: с 3,2 млн баррелей в день в 2000 г. до 2,5 млн в 2012 г. Иначе складывается ситуация в Колумбии, где с 1921 г. ключевую роль в производстве нефти и газа также играет государственная компания «Ecopetrol S.A.» (прежнее название – «Empresa Colombiana de Petróleos S.A.»). Это пример успешного предприятия, сумевшего в 2006–2011 гг. почти вдвое увеличить нефтедобычу: с 551 до 950 тыс. баррелей в день [14]. C 2007 г. «Ecopetrol» совместно с российской «LUKOIL Overseas» осуществляет разработку месторождения «Condor» в предгорье Восточных Кордильер [15].

Все четыре ведущие латиноамериканские нефтегазовые компании – «Petrobras», «Pemex», PDVSA, «Ecopetrol» – входят в число 500 крупнейших глобальных корпораций списка делового журнала «Fortune» (табл. 4). Для сравнения в таблицу включены данные «Repsol/YPF», характеризующие ее положение до национализации.

Государственные структуры контролируют ситуацию и в других наиболее крупных странах региона. В нефтегазовом секторе Перу действуют сразу две госкомпании: созданная в 1969 г. «Petroperú» («Petróleos del Perú S.A.») и «PERUPETRO S.A.», образованная в 1993 г. как «Национальное углеводородное агентство», главной миссией которого является поиск зарубежных инвесторов. В Чили определяющую роль играет госпредприятие ENAP («Empresa Nacional del Petróleo»), действующее с 1950 г. Поскольку страна не обладает достаточными нефтяными ресурсами, то главной задачей ENAP является добыча «черного золота» за рубежом: в Перу, Эквадоре, Аргентине, Иране, Египте. В Боливии доминирует госкомпания YPFB («Yacimientos Petrolíferos Fiscales Bolivianos»), учрежденная в 1936 г. Согласно правительственному декрету о национализации нефтегазовой отрасли от 1 мая 2006 г., YPFB получила право распоряжаться углеводородными ресурсами, которые находились в руках иностранных компаний. Наконец, в Эквадоре (6-е место по добыче нефти в Латинской Америке) государственный контроль над нефтяным сектором был установлен в 1972 г. В настоящее время его осуществляет компания «EP Petroecuador» («Empresa Pública Petroecuador»).

Таким образом, на современном этапе Аргентина стала последней из крупных стран Латинской Америки, которая «обзавелась» мощной государственной бизнес-структурой, действующей в жизненно важной нефтегазовой сфере. Испанский экономический аналитик Фернандо Барсиэла в этой связи писал: «”Repsol” стала последней жертвой политики, направленной на установление государственного контроля над энергетическими ресурсами путем создания национальных компаний» [16].

Разумеется, данная политика не является исключительной прерогативой Латинской Америки. Как справедливо отметил российский ученый В.Б. Кондратьев, «повсюду в мире имеет место усиление позиций государства, особенно в странах, озабоченных проблемами индустриализации и устойчивого быстрого экономического развития» [17]. Аргентинские власти также учитывали этот факт и, обосновывая необходимость национализации YPF, приводили примеры успешной работы госкомпаний в Норвегии, Китае, России и т.д. Вместе с тем очевидно, что в нынешних условиях деятельность государственных предприятий не может следовать старым образцам, она должна меняться, поскольку изменилась экономическая среда – как внутренняя, так и внешняя. И здесь лежат главные вызовы и риски. Государству необходимо усвоить исторические уроки, чтобы обеспечить финансовую состоятельность и производственную эффективность госкомпаний, успешно решать с их помощью задачи национального развития. Насколько это реально?

В потоке международных комментариев есть место и для оптимистических, и для пессимистических точек зрения. В хоре критических оценок прозвучал, например, голос нобелевского лауреата по литературе Марио Варгаса Льосы. Маститый писатель-либерал, нередко выступающий с громкими политическими декларациями, заявил, что национализация YPF «отдает анахронизмом» и «не вернет Аргентине энергетический суверенитет». По его мнению, эта акция потребовалась правительству К. Фернандес де Киршнер для того, чтобы вбросить в информационное пространство «горячую тему» и таким путем отвлечь общественное внимание от серьезных социально-экономических проблем, с которыми сталкивается аргентинское государство [18].

Подобные высказывания грешат односторонностью и заведомо упрощают вопрос, делают его чересчур локальным. На самом деле все обстоит сложнее. То, что произошло в Аргентине и ряде других стран Латинской Америки в 2000-х годах (вплоть до кризиса 2008 г.) и то, что стало происходить в посткризисный период, является частью глобальной борьбы между двумя условными моделями: неолиберальным капитализмом и «государственническим капитализмом», пришедшим на смену традиционному дирижизму. Если в 1990-е годы государство в латиноамериканском регионе было «уходящей натурой», то в первое десятилетие XXI в. оно стало динамично выходить из «подполья». Ключевые инструменты поддержания хозяйственного роста перешли в руки государственной, а вернее – исполнительной власти. Политика (по сравнению с эпохой неолиберальных реформ) обрела иную идейную направленность и во многом другой макроэкономический смысл. Так что национализация активов иностранных компаний в латиноамериканских странах выходит далеко за рамки отдельных государств.

Государственная YPF – архетип нового курса

Возвращение YPF под контроль государства поставило перед новым менеджментом компании, президентом которой был назначен 44-летний инженер-нефтяник Мигель Галуччио [19], сложные задачи. Речь идет, в частности, о выборе макроэкономической стратегии и технической концепции корпоративного роста, определении целевых сроков реализации программы развития национального нефтегазового сектора, получении современных инжиниринговых и технологических компетенций.

В конце августа 2012 г. М. Галуччио выступил с рядом заявлений, в которых огласил главные задачи и стратегические направления развития компании на период 2013–2017 гг. (своего рода «пятилетка роста»). В качестве целевых ориентиров президент YPF назвал увеличение добычи нефти на 29%, природного газа – на 23%, а производства бензина и дизельного топлива – на 37%. Для достижения такого существенного прироста предполагается пробурить порядка 2360 разведочных скважин, а также инвестировать значительные средства в наращивание производственных мощностей и модернизацию имеющихся предприятий. Эта широкомасштабная программа получила наименование «шокового плана». Ее реализация, по оценкам, потребует дополнительных инвестиций в объеме 37,2 млрд долл., или свыше 7 млрд в год [20]. Но где их взять?

Судя по комментариям руководства YPF, оно усматривает несколько возможностей. Во-первых, значительно вырастут производственные расходы из бюджета самой компании за счет сокращения выплачиваемых акционерам дивидендов. Во-вторых, власти надеются привлечь капиталы верхушки местного частного бизнеса. Так, М. Галуччио специально встретился с группой ведущих аргентинских предпринимателей и пригласил их участвовать в реализации планов расширения деятельности YPF. «Нам нужны стратегические и финансовые партнеры», – подчеркнул глава компании [21]. В-третьих, Буэнос-Айрес рассчитывает на заинтересованность отдельных зарубежных ТНК в разработке новых аргентинских месторождений нетрадиционных видов углеводородов. Чтобы подогреть интерес иностранных инвесторов, правительство К. Фернандес де Киршнер, в частности, организовало в Нью-Йорке «road show» – презентацию Аргентины как перспективной площадки для международного нефтегазового бизнеса.

В числе аргентинских бизнесменов, выразивших готовность совместно с YPF инвестировать в добычу углеводородов, многопрофильный предприниматель Эдуардо Эурникян («Corporación América») и известный нефтепромышленник Карлос Бульгерони, продавший 50% акций «Bridas Corporation» китайской CNOOC. Стратегическим партнером YPF может стать американская корпорация «Chevron» – один из мировых лидеров нефтегазового рынка и крупнейший частный инвестор в энергетическую индустрию Латинской Америки. Региональный президент «Chevron» Али Мошери подтвердил заинтересованность компании участвовать в формировании кластера сланцевых углеводородов в районе «Vaca Muerta» [22].

В поисках новых зарубежных партнеров, располагающих необходимыми финансовыми и материальными ресурсами, М. Галуччио в начале сентября 2012 г. нанес блиц-визит в Москву, где провел рабочую встречу с председателем правления OAO «Газпром» А.Б. Миллером. На переговорах стороны обсудили возможность организации поставок в Аргентину российского сжиженного природного газа и перспективы двустороннего научно-технического сотрудничества. По сообщениям аргентинской прессы, был согласован план совместной работы, предусматривающий взаимные визиты технических специалистов с целью уточнения сфер взаимодействия [23]. Это был далеко не первый контакт YPF и Газпрома [24], но только сейчас прочерчивается линия реального российско-аргентинского коммерческого и производственного взаимодействия в энергетической сфере.

Российский газовый монополист в течение ряда лет присматривается к рынкам Латинской Америки и уже сделал первые шаги в этом направлении. Стратегия Газпрома как глобальной энергетической структуры нацелена на построение всей цепочки: от добычи до сбыта углеводородов на новых рынках, включая латиноамериканские. Так, в Венесуэле речь идет о совместных нефтегазовых проектах с государственной компанией PDVSA, с которой подписаны и реализуются соглашения о сотрудничестве в разработке месторождений, а также об оказании венесуэльской стороне инжиниринговых и консалтинговых услуг. В сентябре 2008 г. партнеры подписали «Меморандум о взаимопонимании» по проекту, включающему разведку и добычу природного газа на шельфе, его поставки на внутренний рынок, сжижение и экспорт. В октябре 2011 г. Газпром и PDVSA подписали новое соглашение, предусматривающее создание совместного предприятия по освоению месторождения природного газа «Robelo» в заливе Маракайбо [25].

На интенсификацию сотрудничества с Венесуэлой – крупнейшим производителем углеводородов в Латинской Америке – и идейно близким политическим режимом У. Чавеса особые надежды возлагает и правительство К. Фернандес де Киршнер. 31 июля 2012 г. в здании аргентинского посольства в Бразилиа президенты двух стран подписали соглашения об энергетической интеграции,предусматривающиеформирование «стратегического альянса» между YPF и венесуэльской государственной нефтегазовой компанией PDVSA [26]. Предполагается, в частности, что аргентинская корпорация станет участником совместного предприятия занимающегося разработкой месторождений «пояса Ориноко», где сконцентрированы крупные залежи трудноизвлекаемой тяжелой нефти. В свою очередь, венесуэльцы примут участие в разведке и эксплуатации природных ресурсов на территории Аргентины и получат доступ к ее сравнительно развитой нефтехимической промышленности.

Подписание аргентино-венесуэльских соглашений состоялось «на полях» внеочередного саммита Mercosur (Mercado Común del Sur), на котором Венесуэла стала членом этого интеграционного объединения южноамериканских стран. Буэнос-Айрес кровно заинтересован в уплотнении региональных торгово-экономических связей, прежде всего в сфере энергетики, и потому рассматривает сотрудничество с Каракасом в нефтегазовой области как свой важнейший геоэкономический и геополитический козырь. Не случайно правительство К. Фернандес де Киршнер активно лоббировало присоединение Венесуэлы к Mercosur. В этом смысле оно проявило себя расчетливым региональным игроком, стремящимся к формированию на южноамериканском пространстве нового энергетического хаба, в котором лидирующую роль призвана сыграть ось Буэнос-Айрес – Каракас.

Мадрид наносит ответный удар

Политическое руководство Испании болезненно отреагировало на вывод YPF из-под контроля испанского бизнеса. Причем сделало это незамедлительно: уже 17 апреля 2012 г. (на следующий день после объявления о национализации) председатель правительства Мариано Рахой, выступая на Мировом экономическом форуме по проблемам Латинской Америки, проходившем в Мексике, выразил «глубокую озабоченность» демаршем Розового дома. Испанский лидер заявил, что решение аргентинских властей «ничем не обосновано» и «имеет негативный характер», поскольку «наносит ущерб и Испании, и Аргентине» и «разрушает взаимопонимание, которое всегда существовало между двумя странами». Кроме того, оно «создает опасный прецедент» и «вредит международному имиджу аргентинского государства» [27].

Такая острая реакция объяснялась существенными финансово-экономическими и политическими обстоятельствами. Рассмотрим наиболее важные из них.

Во-первых, потеря аргентинских активов явилась тяжелым финансовым и репутационным ударом для «Repsol» – одной из знаковых и системообразующих испанских бизнес-структур. Экспроприация означала утрату «Repsol» 33,7% капитала, обширных нефтегазовых месторождений, значительных добывающих и перерабатывающих мощностей, транспортных сетей, 1600 заправочных станций, многих объектов недвижимости и 21% чистой прибыли [28].

Во-вторых, экспроприация в Аргентине послужила опасным прецедентом, поскольку примеру Буэнос-Айреса могут последовать другие латиноамериканские страны, где активно действуют испанские компании и банки. Грозит повториться волна национализаций, уже прокатившаяся по региону. Случай с TDE в Боливии показал, что это не пустые страхи. Между тем Латинская Америка занимает особое место в зарубежной экспансии испанских ТНК, вложивших в регион, по нашей оценке, свыше 200 млрд долл. прямых инвестиций и получающих здесь весомую часть валовой прибыли. Многочисленные филиалы иберийских компаний превратились в своего рода заложников, чья судьба отчасти зависит и от того, какую позицию займет Мадрид в вопросах урегулирования имущественных споров хозяйствующих субъектов.

В-третьих, испанские власти не могут не учитывать международно-политические эффекты национализаций. В последние годы (особенно в период мирового финансового кризиса) в отношениях между Испанией и Латинской Америкой произошли значимые подвижки, свидетельствующие об изменении в соотношении сил и стратегических потенциалов не в пользу иберийского государства [29]. В сложной и многогранной системе испано-латиноамериканских связей начался процесс «перезагрузки», который сопровождается относительным повышением международного влияния стран региона, усилением их экономических и политических позиций. Не случайно К. Фернандес де Киршнер прямо заявила, что «ее нисколько не тревожит возникшая беспрецедентная напряженность в отношениях с Испанией», и, как заметил известный аргентинский экономист Хоакин Моралес Сола, «хлопнула дверью перед носом всего мира» [30].

Конечно, не все так просто и однозначно. Ни «Repsol», ни официальный Мадрид не собираются сидеть сложа руки. Менеджмент компании уже подал иск в суд Нью-Йорка (на местной бирже котируются акции YPF) и будет добиваться компенсации, в том числе через Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (International Centre for Settlement of Investment Disputes, ICSID), играющий роль влиятельного арбитражного трибунала [31]. Испанские власти, в свою очередь, пытаются организовать международный нажим на Буэнос-Айрес. С этой целью были проведены консультации с партнерами по Европейскому союзу, США, латиноамериканскими странами. Но результаты этих усилий весьма скромные. В редакционной статье газеты «El País» специально отмечалась сравнительно «вялая дипломатическая реакция США и ЕС» на действия аргентинского правительства [32]. Действительно, хотя Евросоюз и ввел некоторые ограничения на торговлю с Аргентиной, но они имели скорее демонстративный характер. Вашингтон, принципиально осуждающий экспроприации иностранной собственности, в аргентино-испанском споре старается быть нейтральным. В Белом доме опасаются, что более жесткая, силовая реакция может только ухудшить ситуацию и «превратить К. Фернадес де Киршнер в актуализированную версию Уго Чавеса» [33].

Судя по всему, аргентино-испанский конфликт будет «спущен на тормозах». Таково мнение большинства экспертного сообщества. Например, известный журналист и писатель Карлос Альберто Монтанер считает, что «у Испании нет способов добиться от Аргентины адекватной компенсации за экспроприированные активы «Repsol». По его мнению, «аргентинцы заплатят столько, сколько захотят, и тогда, когда захотят» [34]. Это означает, что теперь «Repsol» должна «научиться жить без YPF» и выстраивать корпоративную стратегию, опираясь на новые рынки и форматы международного сотрудничества.

Примечания:
[1] Proectan un déficit energético en 2013 de US$ 7000 millones. – La Nación, 2.09.2012.
[2] La Nación, 24.08.2012.
[3] Francisco Peregil. La batalla que Argentina sí ganó. – El País, 22.04.2012.
[4] Honorable Cámara de Diputados de la Nación. Votación Nominal. 03/05/2012.
[5] По результатам опросов общественного мнения, 74% аргентинцев поддержали экспроприацию YPF. (C. Malamud. YPF y la política argentina. 23/04/2012. – wwwrealinstitutoelcano.org/)
[6] Felipe de la Balze. La energía marca el ritmo de la geopolítica. – Clarín, 29.07.2012.
[7] Clarín, 24.08.2012.
[8] Argentina move scuppers Sinopec deal. – wwwszdaily.com/content/2012-04/19/; Sinopec completa adquisición de unidad de Occidental en Argentina. – spanish.china.org.en/economic/txt/2011-02/24/
[9] Ámbito financiero. Buenos Aires, 15.07.2012.
[10] Сланцевый газ, мифы и перспективы мировой добычи. – wwwpronendra.ru/gas/
[11] Decreto Supremo № 1214. – wwwgacetaoficialdebolivia.gob.bo/
[12] Evo Morales nacionaliza la filial de Red Eléctrica de España en Bolivia. – El País, 1.05.2012.
[13] ¿Nueva ola de nacionalizaciones en América Latina? – Cinco Días, 13.05.2012/
[14] R. Ferro. Modelo petrolero para armar. – wwwperfil.com/ediciones/2012/6/edicion_682/
[15] wwwfinam.ru/analysis/investorquestion0000112EFA/default.asp
[16] F. Barciela. Argentina entra con YPF en al club de las NOC. – Política Exterior. Madrid, mayo/junio 2012. P. 131.
[17] В.Б. Кондратьев. Государственный капитализм на марше. – wwwperspektivy.info/print.php?ID=149827
[18] M. Vargas Llosa. La Guerra perdida. – El País, 22.04.2012.
[19] М. Галуччио в 1990-е годы после окончания университета работал в YPF, но после завершения процесса приватизации в 1999 г. покинул компанию из-за несогласия с новым испанским руководством. До назначения на пост президента YPF служил в крупнейшей нефтесервисной транснациональной корпорации «Schlumberger» со штаб-квартирой в Хьюстоне.
[20] YPF anunció inversions por US$ 37.200 millones en 5 años. – La Nación, 31.08.2012; Cinco Días, 30.08.2012.
[21] La Nación, 24.08.2012.
[22] La YPF expropiada busca socios para financiar sus inversions. – El País, 30.08.2012.
[23] wwwgazprom.ru/press/news/2012/september/article143225/; YPF anunció un acuerdo con Gazprom. – La Nación, 4.09.2012.
[24] В частности, еще в октябре 2004 г. состоялась рабочая встреча А.Б. Миллера с президентом «Repsol/YPF» Альфонсо Кортиной, на которой обсуждались возможности совместных проектов в нефтегазовой области. – gazprom.ru/news/2004/october/article55045/
[25] Венесуэла. – gazprom.ru/about/production/projects/deposits/venezuela/
[26] Los presidentes de Argentina y Venezuela suscribieron una alianza entre YPF y PDVSA. 31 de Julio de 2012. – wwwcasarosada.gov.ar/
[27] Intervención del presidente de Gobierno en la sessión de apertura del Foro Económico Mundial. 17 de abril de 2012. – wwwmoncloa.gob.es/
[28] D. Cabot. El crudo balance de YPF: radiografía de la principal empresa de la Argentina ahora bajo intervención estatal. – La Nación, 22.04.2012.
[29] Подробнее см.: П.П. Яковлев. Испания в мировой политике. М., 2011. С. 291-299.
[30] J. Morales Solá. La Presidenta dio un portazo al mundo. – La Nación, 17.04.2012.
[31] ICSID был создан в рамках Всемирного банка в 1966 г. в целях содействия увеличению международных инвестиций путем предоставления услуг по арбитражному разбирательству и урегулированию споров между правительствами и иностранными инвесторами. – wwwworldbank.org/icsid/news/news/htm
[32] Precedente argentino. – El País, 22.04.2012.
[33] A. Caño. Estados Unidos se mantiene neutral en la crisis de YPF. – El País, 17.04.2012.
[34] america.infobae.com/notas/48966-Argentina-Espana-e-YPF
ссылка